Публикации в прессе

Код Довженко

«Всё, конец, спасайся, кто может», — так о проблеме алкоголизма в России в общем и в Норильске в частности говорит врач-психотерапевт, кандидат медицинских наук Лилия Савчикова. И не только говорит, но и спасает.

Лилия Савчикова — одна из немногих учеников известного нарколога Александра Романовича Довженко, норильчанка с 35-летним стажем. 10 лет была главным врачом Норильского Дома санитарного просвещения. За пропаганду здорового образа жизни имеет серебряную медаль ВДНХ и диплом. В конце 80-х руководила норильским обществом трезвости и вела курсы по отказу от алкоголя и табака. Сейчас состоит в Международной Лиге трезвости и здоровья, при которой открыт благотворительный фонд Довженко. Сама много лет вообще не употребляет алкоголь и не курит. Сейчас Лилия Вениаминовна живёт в Твери, но в Норильск прилетает раз в месяц.

Мы встретились с Лилией Савчиковой, когда она в очередной раз проводила в Норильске сеансы кодирования от алкоголизма по методу Александра Романовича Довженко. Точно зная, что закодированные ею действительно отказываются от алкоголя и живут счастливой полной жизнью, я попросила Лилию Вениаминовну поделиться своим восприятием проблемы пьянства, рассказать о методе Довженко и своей работе. Она хоть и не любит давать интервью, любезно согласилась.

Как правильно называть метод Довженко — кодирование или кодировка?

Слово «кодировка» совершенно не подходит к названию метода Довженко, оно какое–то нетактичное. Только «кодирование». Хотя по-научному метод называется «стрессопсихотерапия». Он утверждён официально ещё 20 лет назад Министерством здравоохранения СССР. Хотя самому методу уже лет 60.

В чём его суть?

Метод состоит из трёх компонентов: сеанс лечебного гипноза, воздействие на биологически активные точки и применение гомеопатического средства. Причём важно понимать, что используем мы не тот гипноз, против которого выступает церковь, а, работая как православные, погружаем людей в лёгкий транс. Все мои усилия направлены на то, чтобы создать в головном мозгу здоровый очаг возбуждения. Есть больной очаг возбуждения — и человек пьёт, курит или ест сверх всякой меры. Я создаю здоровый очаг, причём, что важно, делаю это максимально быстро. И меняю одно на другое — человек приходит ко мне алкоголиком, а уходит совершенно другим человеком.

Противопоказания есть?

У меня обычно спрашивают: «А с головой потом будет всё в порядке?». Всё будет нормально, если делать всё правильно. Как именно — скажу позже. А противопоказания такие: острая сердечно-сосудистая недостаточность, белая горячка, бронхиальная астма с ярко выраженным кашлевым синдромом, черепно-мозговая травма с последствиями, когда человек состоит на учёте у невропатолога, и деградация личности.

Кому нужно кодироваться?

Я хочу, чтобы вы поняли: главное — спастись, не важно каким методом. Можно воспользоваться любым, если человек в него верит, и это помогает. Моя задача — не продвижение метода Довженко, а пропаганда здорового образа жизни, отказа от алкоголя. Уверена, помощь нужна всем, кто пьёт, и не важно в каких количествах. Или ты пьёшь — или не пьёшь. Третьего не дано. Пить надо бросать с ходу. Посчитано — только 40% сегодняшних выпускников школ доживут до пенсионного возраста. И в такой ситуации каждый человек должен сам себя спасать, не думая о том, есть у него первые признаки алкоголизма или нет. До 1958 года нормальным человеком считался человек, который совсем не пьёт, а потом людям стали прививать культуру пития. Хотя я уверена: нормальным человеком должен считаться трезвый человек.

Даже если пьёшь в меру?

Что такое «в меру»? Нет никакой меры. Моя точка зрения такова: поскольку мы живём в стране массового алкоголизма, и каждый год десятки тысяч россиян от этого погибают, то нормальной гражданской позицией было бы вообще отказаться от алкоголя. По официальным данным, 80% из числа пьющих в России сейчас находятся в первой стадии алкоголизма. То есть применительно к Норильску, 8 человек из 10, которые отдыхали на главном северном проспекте на День города и металлурга, — алкоголики, но они этого не знают.

Ну а всё-таки, когда человек должен задуматься и признаться самому себе: что–то со мной не то?

Французы говорят, и я с ними полностью согласна, что алкоголизм — это тогда, когда человек пьёт, несмотря на то, что у него есть проблемы, связанные с тем, что пьёт. Например, проснувшись «с похмела», он говорит: всё, больше не пью, или «зачем я только выпил», — а потом пьёт опять.

А если каждую пятницу выпиваешь с друзьями на работе, не уходя в запой и без последствий, — нужно тревожиться?

Вопрос: зачем пить каждую пятницу? Для того, чтобы расслабиться, снять стресс, успокоиться и отдохнуть? Это уже звоночек. Потому что всё вышеперечисленное можно делать и без алкоголя. Если от алкоголя есть зависимость, пусть даже это и раз в неделю или в месяц, если есть система — не сможешь уснуть, не выпив, или танцевать, веселиться, — то от этой зависимости надо избавляться. Но есть одно «но».

Какое же?

Допустим, вы пришли ко мне с жалобой на то, что у вас есть потребность в алкоголе, вы снимаете им стресс, получаете от выпивки удовольствие и при этом просите снять тягу. А чем вы будете снимать стресс и от чего будете получать удовольствие, бросив пить? Это обязательный вопрос, который я задаю своим пациентам. Есть несколько общедоступных способов получения удовольствия: 

— любимая работа, куда идёшь как на праздник, а не на каторгу;
— любимое занятие;
— взаимодействие между мужчиной и женщиной, и не обязательно это любовь или секс;
— уход за самим собой — поход по магазинам и замена гардероба, обращение к медикам, косметологам, сюда же входит образование семьи;
— физические нагрузки.

Если же ни один из способов не устраивает — пей, кури, обжирайся, потому что без удовольствия в любом случае никуда.

А чувство вины перед близкими? Многие пьющие рано или поздно его испытывают. На ваш взгляд, это деструктивно или наоборот полезно для принятия решения?

Само по себе чувство вины деструктивно и действует на человека разрушающе. А вот если от чувства вины удалось перейти к чувству ответственности за то, что натворил, и появилось стремление это исправить — другое дело. Чувство вины не должно точить, оно должно двигать человеком. Вспомнила случай: закодировались двое — муж и жена. Она уже много лет в трезвости, а он сорвался. И она чувствует свою вину за это, но не просто сокрушается по этому поводу, а помогает ему. Нужно простить себя и начать действовать.

Действовать лучше сообща с родственниками, или путь исправления надо пройти самостоятельно?

Бывает, человека силой приводят кодироваться. И сидит он на приёме чуть ли не ко мне спиной, совершенно равнодушный и потерянный... Я такого не возьму. Зачем? Я не хочу тратить своё время и силы без толку. А вот если с помощью друзей и родственников больной понял, что без алкоголя жить ему будет лучше, чем с ним, если родные правильно подвели его к кодированию, то толк будет. Вообще, я уверена, что абсолютно все алкоголики хотят лечиться, но или очень сильно боятся, или очень сильно стесняются — и тут без поддержки близких не обойтись. Но главное: пациент, который ко мне идёт, должен чётко понимать, что он хочет получить, бросив пить.

Продолжение интервью с Лилией Савчиковой читайте в следующем номере. Врач расскажет о главном условии кодирования, сроках, причинах срыва, врагах закодированных и их проблемах.

Надежда Савельева